Дмитрий Николаевич Флоров

Жизненный путь профессора Д.Н. Флорова

М.С. Горелов, Г.П. Горелова, С.И. Павлов, Г.М. Полякова

«…Возможно, кто-то сочтет меня слишком разбросанным, но я никогда не мог лишить себя удовольствия заниматься тем, что мне нравилось. Я путешествовал по джунглям Индии и по самым глухим, «медвежьим углам» Сибири, зимовал за Полярным кругом, был в Лондоне и на Гибралтаре, изучал зоологию, этнографию и историю, собирал коллекции бабочек, старинные предания и рукописные летописи, исследовал творчество А.П.Чехова и Рабиндраната Тагора, пробовал писать сам. В общем, я жил интересно и мне есть, о чем вспомнить теперь…»

Д.Н.Флоров

Дмитрий Николаевич Флоров родился 24 октября 1903 года в Даровском районе Кировской области. Отец его, Николай Семенович Флоров, 1867 года рождения, принадлежал к духовному сословию и служил законоучителем уездной гимназии. Он умер в 1915 году, ко­гда сыну едва сравнялось 12 лет. Мать Дмитрия Николаевича, Вера Филипповна, была на два года старше своего мужа и дожила до 77 лет. В семье Флоровых было четверо детей - старшие дочери - Оль­га и Валентина, сын - Дмитрий и младшая дочь - Елена.

"Отца я помню плохо. Запечатлелось только, что он был рыжим, коренастым, очень подвижным человеком, играл на скрипке или по­стоянно что-то напевал себе под нос. Люди, его знавшие, расска­зывали, что он был талантливым, самобытным композитором".

Из воспоминаний Д.Н.Флорова (1980 г.).

"Матушка наша была женщиной, высоко образованной, "тонкой" и очень музыкальной. Она свободно разговаривала на французском и немецком языках, легко (как теперь принято выражаться - "синхрон­но") переводила довольно сложные тексты. Неоднократно ей представ­лялась возможность "подработать" на переводах, однако, она пред­почитала больше заниматься семьей".

Из воспоминаний Д.Н.Флорова (1977 г.)

В 1918 году пятнадцатилетним подростком Дмитрий Николаевич уходит добровольцем в Красную Армию и попадает на Восточный фронт. А через год, в 1919, в результате сильной контузии, его комиссуют. Еще через 4 месяца, после полной поправки здоровья, он поступает на рабфак, где продолжает прерванное образование.

В 1921 году, окончив с отличием школу 11-й ступени и рабфак, Дми­трий Николаевич поступает в Казанский университет, на лесной факультет (позднее переподчиненный Казанскому институту сельского хозяйства и лесоводства). Со второго курса обучения в названном институте пытливый энергичный студент прикрепляется к кафедре ле­сной фитопатологии и начинает самостоятельно разрабатывать тему "Грибковые заболевания дубовых насаждений 2-го бонитета". Одновре­менно с этим (с 1922 по 1926 гг.) Дмитрий Николаевич является внештатным сотрудником редакций журна­ла "Пролетарий Татарстана" и газеты "Красная Татария", и представителем Профсоюза деревообде­лочников СССР и Союза сельскохозяйственных и лесных рабочих Та­тарской ССР. За эти годы им напечатан ряд заметок, очерков и ста­тей по советскому строительству в республике. С 1924 по 1926 гг. он назначается ответственным секретарем Исполнительного Совета Профсоюза сельскохозяйственных и лесных рабочих Татарской ССР.

 С мая по август 1925 года студент-четверокурсник направляется ин­ститутом в научную командировку для изучения вредителей в дубра­вах Арского кантона Татарской ССР.

В 1926 году Дмитрий Николаевич завершает большую исследовательскую работу "История движения бат­рачества в Татарской Республике" и в журнале "Пролетарий Татар­стана" публикует одну из ее глав "Батрацкие забастовки в 1904-1905 гг."

 В июне 1926 года Д.Н.Флоров заканчивает лесной факультет Казанского института сельского хозяйства и лесоводства с предста­влением в Государственную экзаменационную комиссию очень солидной двухтомной дипломной работы "Зараженность Столбащенской казенной лесной дачи Арского кантона Татарской Республики грибковыми вреди­телями". В июле 1926 года Дмитрий Николаевич был оставлен при ка­федре, а через месяц по разнарядке Центрального управления лесами Наркомзема СССР - откомандирован в открывшийся при Ленинградс­ком лесном институте Центр лесного хозяйства для стажировки по лесной энтомологии и фитопатологии.

4 сентября 1926 года Д.Н.Флоров призывается в ряды Красной Ар­мии. Освобожденный по болезни, три первых месяца 1927 года он ра­ботает фитопатологом в Вятском губернском земельном отделе но устройству лесов местного значения.

В 1927 году при Сибирском краевом лесном отделе, базирующемся тогда в г. Новосибирске, учреждается должность энтомолога. 22 апреля Дмитрий Николаевич переводится в г. Новосибирск и стано­вится краевым специалистом по борьбе с вредителями леса и древе­сины в Сибири. В мае того же года его назначают начальником Экс­педиции по изучению и выявлению сибирского шелкопряда в Восточной Сибири. В задачи экспедиции входит изучение биологии и экологии первичных (сибирский шелкопряд) и вторичных (короеды, усачи) вре­дителей хвойного леса. Вместе с Д.Н.Флоровым работают С.Н. Родио­нов, И.С. Тетюцкий, Е.В. Зонова, Т.П. Еникеев, В.Г. Васильев, А.И. Че­репанов, В.О. Болдаруев, В.И. Кальчинский, И.В. Беляева и Н.И. Гудзилович.

В течение пяти (1927—1931) лет группа фитопатологов, возглавляемая Дмитрием Николаевичем, проводит исследования в Прибайкалье (ст. Култук, Быстрая, Лиственичное, Байкальские горы, Хамар-Дабан) и Забайкалье (Хилок, Петровский За­вод, Улан-Удэ, Чита), в 1932 г. — в Туруханском крае (pp. Дубчас, Сым, Касс, устье р. Ангары), затем снова в Восточной Сибири. Это позволяет решить ряд существенных для лесного хозяйства вопросов. В отдельных местах (на стационарах) исследования в лесу ведутся круглогодично.

В 1928 г. Д.Н.Флоров формирует отряд, способный оперативно анализировать обстановку в самых отдаленных таежных участках. В этот период накапливаются очень интересные сведения по биологии и экологии сибирского шелко­пряда, его распространению в лесах Прибайкалья, материалы по паразитофауне вредителя.

Наблюдения проводятся в лаборатории, на станции Култук, и в тайге, непосредственно в очагах массового размножения шелкопряда (в Ангасольской даче Култукского лесничества, на хребте Топольник).

«Работать приходилось и летом, и зимой…Порой в лаборатории было так холодно, что стыла вода в посуде. Именно в это время, когда приходилось много писать, я и омморозил [это не ошибка в написании, а точно так, своеобразно Дмитрий Николаевич выговаривал это слово] правую руку».

Из воспоминаний Д.Н. Флорова (1977 г.).

В течение 1927 и 1928 гг. обследуются все очаги массового раз­множения шелкопряда в Восточной Сибири (в Иркут­ском, Голуметском, Китойском, Култукском лесничествах). Посещаются ста­рые очаги, описываются новые. Это позволяет оценить динамику расселения шелкопряда, установить размеры площадей погибшего от вреди­теля (в период с 1856 по 1928 гг.) леса, и нанести эти участки на карту.

Во время одного из рекогносцировочных облетов территории, экспедиционный самолет «Ю-13» (Юнкерс), на котором летели эксперты, терпит крушение и падает далеко в тайге. Из четверых участников обследования и членов экипажа, спасаются только двое – летчик и Д.Н. Флоров. Оба получают серьезные травмы, но выживают. С тех пор у Дмитрия Николаевича и стало проявляться хорошо знакомое его ученикам и друзьям подергивание правой руки. На вопросы любопытных студентов исследователь Сибири отвечает кратко, но емко: «Самолет неудачно приземлился…»

В действительности, все обстоит с точностью до наоборот. Как это не прозвучит кощунственно, уцелевшим, просто, везет. Самолет, с заглохшим мотором, планирует со сравнительно небольшой высоты, пологая траектория скольжения по воздуху переходит в скатывание по склону сопки, верхушки деревьев «гасят» скорость крылатой машины и, наконец, в результате финального удара, она не загорается и не взрывается. Находят потерпевших уже через 6 часов.

Результатом деятельности Восточно-Сибирской энтомологической экспедиции становятся публикации статьей Д.Н. Флорова: в «Вестнике знания», в 1928 г. «О причинах гибели кедров в Восточной Сибири» и в журнале «Лесное хозяйство», в 1929 статьи о распространении сибирского шелкопряда.

С 1927 по 1936 гг. отряд приступает к сбору материалов по биологии бурундука (естественного распространителя кедра) в Сибири.

Летом 1928 г. по специальному заданию Географического общества Дмитрий Николаевич (в качестве руководителя экспедиции) совершает путешествие в Китойские Гольцы (Альпы), для исследования и описания этой слабо изученной горной системы. Вторая задача, стоявшая перед учеными, - обследовать и оценить состояние обширных (более 60 тысяч га) и плотных, будто бы искусственно посаженных, массивов лиственнично-кедровой тайги, с обеих сторон покрывающей склоны хребта от подошвы до высоты примерно 2 км. Двигаясь вдоль горного кряжа на юго-восток к середине сентября, экспедиция попадает в восточные отроги Тункинских Гольцов. Однако на этом полевой сезон заканчивается.

Летний сезон 1929 г. в отчетах Восточно-Сибирской энтомологической экспедиции характеризуется как лётный год шелкопряда – такого обилия вредителя не помнят даже старожилы – среднее количество гусениц на одном дереве превышает 500 экземпляров. Древостои Ангасольской лесной дачи, сформированные почти и чистого кедра, сильно заражены сибирским шелкопрядом. Общая площадь очага заражения составляет около 2 тысяч га, из них 20 %, т.е. 475 га, это – уже погибшие, мертвые леса. Как совладать с таким нашествием? Как с минимумом затрат средств, энергии и времени уничтожить прожорливых насекомых? Нужны яды. Но каким образом, воздействуя на гусениц в очаге заражения, не отравиться самим? Как сразу охватить огромные площади гибнущих лесов? Решения ждут от Главного лесного фитопатолога Края. И решение приходит. А, что, если опылять леса с самолета? Д.Н.Флоров первым в мировой практике защиты растений предложил это. Нужна авиация, нужны технологии. Дмитрий Николаевич садится за книги и расчеты. Через полтора месяца он представляет в Крайком технико-экономическое обоснование своей идеи. Никакой фантастики, все – достаточно реально.

С апреля по июнь 1929 г. под руководством Д.Н.Флорова проводятся первые авиахимические обработки очагов скопления шелкопряда на берегах оз. Байкал. Так, в Култукском лесничестве Иркутской области опылению подвергается 1915 га кедровников (территория, по масштабам Сибири, весьма скромная). Однако, экономический эффект превосходит все ожидания ученых — погибает до 96% личинок вредителя.

С июня 1929 г. Дмитрий Николаевич становится научным сотрудником Сибирского НИИ лесопромышленного института.

К концу года Д.Н. Флорова назначают заведующим лабораторией Сибирского НИИ леса и древесины. Проблема, стоящая перед коллективом – изучение короедов и других вредителей древесины кедра.

Работая в институте с мая 1930 г. начальником Лесопатологической экспедиции Восточной Сибири и заведующим Лабораторией Сибирского НИИ леса и древесины, Д.Н.Флоров продолжает цикл работ по изучению экологии шелкопряда, а также приступает к изучению насекомых-вредителей шишек и семян хвойных деревьев (кедра, сосны, ели) в Прибайкалье (Култукском лесничестве). В Ангарском лесничестве подобные исследования (только на лиственнице) проводит другая выездная партия, возглавляемая Е.В. Зоновой.

Осенью 1930 г. в Москве, в Доме крестьянина, во время Съезда лесоустроителей, Д.Н.Флоров, который всегда увлекался литературой, присутствует на творческой встрече с Рабиндранатом Тагором. Дмитрию Николаевичу (как он рассказывал потом) повезло – он проталкивается во второй ряд и стоит совсем близко от выдающегося бенгальского писателя, философа и общественного деятеля.

«… Я подарил ему значок члена Союза лесоустроителей и пожал руку».

Из воспоминаний Д.Н. Флорова (1977 г.)

 С 1 ноября 1930 г. Дмитрия Николаевича утверждают в звании старшего научного сотрудника. Круг исследовательских программ возглавляемой им группы расширяется – актуальным становится изучение влияния подтопления при сплаве бревен на насекомых, повреждающих древесину. Экспедиция собирает материал у плотогонов на реках Бирюсе, Тасеевой, Ангаре и Енисее.

В мае 1931 г. Д.Н.Флорова назначают начальником Лесопатологической экспедиции, работающей по специальному заданию Наркомата Путей Сообщения в Забайкалье. Полевые исследования ведутся в крайне тяжелых условиях: все лето ученых, в буквальном смысле, «полощет» дождь, дважды в июне выпадает снег, а во время форсирования вышедшей из берегов р. Хилок отряд утрачивает ценное оборудование, к счастью, обходится без человеческих жертв.

 Об этом сезоне Дмитрий Николаевич вспоминал так: «Условия были жуткими, просто нечеловеческими, но мы с задачей справились…

 Берега Байкала столь высоки и круты, что, если представить его котловину схематично, она будет сильно напоминать собой кастрюлю, вернее нечто более вытянутое. Устья рек, втекающих в озеро, подобно окнам, являются источниками сквозняков. Вдоль их русел постоянно тянет ветер, называемый обычно по имени той реки, с которой он дует. «Баргузин» - северо-восточный ветер, «Сарма» - северо-западный ветер, из района острова Ольхон, «Култук» - юго-западный ветер, с южной оконечности озера. Климат в самой впадине и на побережье - весьма специфический, жесткий, одним словом, «байкальский»… Температура даже летом порой скачет на 20-30 градусов.

 Окрестные горы труднопроходимы, их округлые вершины местами со­четаются с острыми пиками, а пологие осыпи - с глубокими и уз­кими распадками, по которым текут мелкие, но бурные реки.

Так, что работать здесь исключительно трудно…Неслучайно именно сюда ссылали провинившихся или неугодных!..»

Из воспоминаний Д.Н.Флорова (1979 г.)

«…Особенно трудно давались и потому хорошо памятны переходы через приток Селенги - реку Хилок. Наша экспедиционная база находилась на одном, а работать в тайге приходилось на противоположном берегу. Путешествие, иначе его и не назовешь, за провиантом 2 раза в месяц занимало почти целый день и выбивало меня «из колеи» еще на 2-3 дня. Ведь, я отвечал за жизнь каждого человека в отряде.

Работа в таких условиях требовала поистине героических усилий, большого мужества и находчивости…»

Из воспоминаний Д.Н.Флорова (1977 г.)

«Ты жалуешься на комаров, разве здесь – комары, это - ягнята!.. Побыл бы ты в Восточной Сибири… особенно во второй половине лета, на болотах. Сыро. Комаров и мошки такое множество, что, когда говоришь, напрягаться приходится, иначе твоего голоса не слышно – так звенит воздух от гнуса. Жить можно только в противомоскитной сетке, иначе сожрут… А, ведь, сезон сбора материала только летом, именно, когда полно кровососов…»

Из воспоминаний Д.Н. Флорова (1979 г.)

В апреле 1932 г. Дмитрий Николаевич возглавляет Лесопатологическую экспедицию Комсеверпути в Туруханском крае. Его исследовательскую группу прикрепляют к Игаркинскому морскому порту для изучения вредителей древесины северной тайги. Год заканчивается рекордным урожаем кедровых шишек, составляющим, по данным отряда Флорова (полученным на территории 19 лесничеств), почти 110 кг с 1 га.

С 5 июня 1933 г. ученого повышают в должности, назначая его начальником Лесоисследовательской экспедиции Главного Управления Северного Морского пути на Крайнем севере (выше линии Тобольск - Березов). Экспедиция проводит комплексные научно-исследовательские работы по изучению вредной энтомофауны лесов Восточной Сибири.

С октября 1933 по март 1934 гг. Дмитрий Николаевич Флоров в составе группы из 11 человек зимует за Полярным кругом. 150 суток проводят члены экспедиции на юго-восточном побережье Енисейского залива Карского моря, в окрестностях рабочего поселка Байкаловска, в географической точке с координатами 71°31' с.ш. и 84°4' в.д. В условиях полярной ночи и ограниченной видимости группа проводит серию экологических и метеорологических наблюдений, изучает вечную мерзлоту.

Здесь зимовщикам представляется возможность воочию ощутить смысл прогноза синоптиков: «В районе моря Лаптевых, Гыданского и Таймырского полуостровов сформировался мощный циклонический вихрь…» То теплушку, где размещается лаборатория, до самой крыши заметает пурга, то заиндевевшие провода радиоантенны грозят оборваться от тяжести и лишить смельчаков связи с «Большой Землей», то внезапно температура опускается до -42°С. Но почти каждые ясные сутки во второй половине декабря они будут восхищаться гигантскими стрелами и сполохами полярного сияния.

А в полевом дневнике Дмитрия Николаевича появляется запись: «5 января 1934 года взошло солнце». Можно только представить себе, сколько эмоций и восторга (ведь, последний раз светило он видел 65 суток назад) скрыто за этой скупой, состоящей из 6 слов констатацией.

В конце февраля исследователи перебираются в Дудинку, а оттуда в Туруханск и Иркутск.

С марта по май 1934 г., находясь в специальной командировке ГУ Севморпути, он работает в г. Ленинграде, в Академии Наук СССР с фондовой коллекцией Зоологического института. В последствии Дмитрий Николаевич неоднократно посылает в ЗИН АН СССР свои сборы насекомых из Восточной Сибири. В запасниках зоомузея АН СССР и по сей день хранится около десятка коробок со сборами Д.Н. Флорова и его коллег-сибиряков С.Н. Родионова и М.М. Кожова.

В 1934-1936 гг. Дмитрий Николаевич активно сотрудничает с Органом Крайкома ВЛКСМ – редакцией газеты «Восточно-Сибирский комсомолец», являясь ее литсотрудником и научным редактором.

С марта 1934 до апреля 1938 гг. Д.Н. Флоров работает в должности доцента Высшей Коммунистической сельскохозяйственной школы. Параллельно с этим, с 1 июня 1934 по 20 июня 1935 г. в качестве доцента кафедры «Вредителей сельскохозяйственных растений», он преподает в Иркутском СХИ.

Одновременно Дмитрия Николаевича избирают действительным членом, заместителем председателя и ученым секретарем Краевого Совета Восточно-Сибирского географического общества (где он работает до 10 декабря 1936 г.).

Именно в этот период Д.Н. Флоров разрабатывает проблему зоогеографического значения вечной мерзлоты, а в дальнейшем – теорию фауногенеза тайги, обосновав, вместо ортодоксальной автохтонной, новую – аллохтонную теорию происхождения тайги и ее фауны.

В 1936 г. урожая кедровых шишек практически нет. Это объясняется тяжелой, холодной зимой. Многочисленными пожарами в предыдущем году, в результате которых огнем повреждено более 73 тысяч га кедровников (что составляет около 0,05% всей площади хвойных лесов). И, конечно же, влиянием шелкопряда.

В 1937 г. Наркомлес СССР организовывает Забайкальскую комплексную лесоэнтомологическую экспедицию, состоящую из сотрудников Центрального научно-исследовательского института лесного хозяйства (ЦНИИЛХ) и треста «Лесная авиация». На Дмитрия Николаевича возлагается научное обеспечение этого проекта.

17 мая 1937 г. в г. Казани Дмитрий Николаевич защищает диссертационную работу на соискание ученой степени кандидата биологических наук, в которой решением ВАК Наркомпроса РСФСР и утверждается 8 апреля 1938 г. По теме исследования ученый публикует ряд оригинальных трудов (статей, книг, брошюр) по фауне Восточно-Сибирской тайги, общее число которых превышает 60 наименований. Многие из них написаны при керосиновой лампе в выстуженной сибирскими зимами лаборатории.

«В 1938 г. профессор М.М. Кожов пригласил на кафедру зоологии беспозвоночных, которой он заведовал, молодого, энергичного и опытного энтомолога, имея ввиду сложившуюся известность и авторитет Д.Н. Флорова в кругу специалистов защиты растений и лесного хозяйства».

Из воспоминаний В.Н. Томиловой (1993 г.)

С 14 апреля 1938 г. Дмитрий Николаевич назначается доцентом кафедры зоологии беспозвоночных животных Иркутского государственного университета им. А.А. Жданова (где он работает до самого отъезда в г. Куйбышев).

«На кафедре зоологии беспозвоночных доценту Д.Н. Флорову были поручены курсы лекций по общей и лесной энтомологии для студентов-биологов, и по зоологии – для географов. В отличие от других уважаемых лекторов, придерживавшихся академического стиля изложения, предлагавших нашему вниманию весьма содержательное, но порой несколько монотонное повествование, Дмитрий Николаевич рассказывал живо, четко, выделяя и вырисовывая детали, сопровождая теоретическую информацию яркими и образными примерами…»

Из воспоминаний В.Н. Томиловой (1993 г.)

«Дмитрий Николаевич употребил все свои связи, влияние и настойчивость, но «выбил» у начальства большую комнату, где организовал кабинет энтомологии. Туда из разных мест он стащил сборы насекомых, пригласил на должность препаратора прекрасного знатока природы и замечательного умельца А.Ф. Быкова, который усердно работал над пополнением и систематизацией коллекций. И дело пошло…за 8 лет учебный кабинет превратился в базовую краевую профильную лабораторию».

Из воспоминаний В.Н. Томиловой (1994 г.)

«Впервые я увидела Дмитрия Николаевича, когда обучалась на 3-ем курсе биологического факультета, на лекциях по энтомологии. Мы, затаив дыхание, слушали увлекательное живописание. Лектор – человек, по натуре очень общительный, к месту рассказывал интересные случаи из своей жизни, забавные истории, связанные с вездесущими шестиногими существами.

И сейчас, при встречах с однокурсниками или выпускниками географического факультета, мы вспоминаем об удивительном лекторском таланте Д.Н. Флорова. И теперь, спустя почти 40 лет, люди его помнят здесь…»

Из воспоминаний В.Н. Томиловой (1993 г.)

В 1938 г. Дмитрий Николаевич руководит работами по изучению лиственничной листовертки в Тункинской долине Бурят-Монгольской АССР (куда он возвращается через 10 лет) и в Иркутской области. В 1940 г. его утверждают научным руководителем Восточно-Сибирской авиахимической экспедиции.

В том же, 1940 г. один из троих претендентов по Всесоюзному конкурсу Д.Н. Флоров избирается на должность доцента и заведующего кафедрой защиты растений Иркутского сельскохозяйственного института (где работает вплоть до 1951 г.).

Летом 1941 г., в связи с началом Великой Отечественной войны, Наркомфин РСФСР принимает решение все исследовательские программы в тайге и, в том числе авиахимические обработки свернуть. Единственное научное направление, которое удается сохранить в этом полевом сезоне – изучение насекомых-вредителей зеленых насаждений г. Иркутска.

«В 1941 г., не смотря на тяготы военного времени, по Договору с Упрзеленхозом Иркутского Горсовета было проведено обследование городских зеленых насаждений (237 улиц с 3819 усадьбами, 5 рощ, 19 скверов и т.п.) на предмет выявления насекомых-вредителей. Я, тогдашняя студентка 4-го курса, тоже принимала участие в этих работах. Результатом, лично для меня, стала выполненная под руководством Д.Н. Флорова дипломная работа: «Биология тополевой моли в г. Иркутске». Это был мой первый, пусть, и скромный вклад в науку».

Из воспоминаний В.Н. Томиловой (1993 г.)

Во время Великой Отечественной войны Дмитрий Николаевич как ведущий специалист по защите растений возглавляет работы по изучению вредителей новых для Иркутской области продовольственных культур (главное внимание он концентрирует на насекомых, вредящих сахарной свекле).

«Дмитрий Николаевич и, по его представлению, профессор М.М. Кожов подбирали наиболее толковых, способных студентов и молодых сотрудников, и оформляли их в экспедиции. В первую очередь, для того, чтобы численно большим коллективом собрать лучшие материалы. Во-вторых, чтобы постепенно готовить себе научную смену и, в том числе, умелых и знающих полевиков. Возможно, мне теперь это только кажется, но, по-моему, не последней целью наших Учителей было и желание в голодные, военные годы подкормить малоимущих. И я, работавшая тогда простым препаратором и естественно испытывавшая большие материальные затруднения, безгранично благодарна этим душевнобогатым людям, для которых я оказалась не только младшим сотрудником, но еще и человеком!»

Из воспоминаний П.А. Кардашевской (1993 г.)

Именно в это время Дмитрий Николаевич знакомиться с Людмилой Владимировной Воржевой. Будучи человеком, весьма организованным, она успешно сочетает большую учебную нагрузку (а работала она тогда ассистентом кафедры естествознания Иркутского пединститута) с серьезными научными исследованиями. Дмитрий Николаевич присматривается к университетской соискательнице и советует ей несколько скорректировать тему изысканий. Работа идет успешно, и в 1944 г., т.е. через два с половиной года сборов материала и экспериментов, Людмила Владимировна защищает кандидатскую диссертацию при Иркутском государственном университете. Д.Н.Флорова выступает на заседании Диссертационного Совета в качестве официального оппонента. А через некоторое время Л.В. Воржева становится женой Дмитрия Николаевича.

Осваивая новые направления, программы и области исследования, Дмитрий Николаевич не сдает прежних рубежей. Его отряд продолжает обследовать состояние кедровников, работает 6 бригад, которые учитывают численность шелкопряда, проводят сбор других насекомых-вредителей.

Дмитрий Николаевич продолжает руководить авиахимическими обработками, работать на экспедиционном стационаре в тайге, в окрестностях деревни Вяткино, в южном Прибайкайлье. Это требует больших затрат времени и полной мобилизации воли, поскольку порой возникают нештатные ситуации…

«Однажды, в 1944 г. мне и В. Жигленковой-Томиловой предстояло переправиться верхом на лошадях через бурный, глубокий, с каменистым дном участок реки Абакан. Чтобы сократить время, мы, взяв одну лошадь на длинный повод, вдвоем уселись на другую, чего, в принципе, нельзя было делать, и стали пересекать поток. Дмитрий Николаевич увидел нас с другого берега… Я успела заметить его лицо, до сих пор помню его выражение. Не знаю, уж, что он подумал в этот момент, но, встретив нас у воды, он, со свойственным ему тактом, только и сказал: «Что же вы делаете, девушки? Вы, хоть, видели эти волны сверху?» Мы повернулись назад и ужаснулись – вся река пестрела белыми бурунами.

Да, не подумали, а человек за нас отвечал. Тем более, что, не полагаясь ни на кого, он сам всегда вдалбливал правила техники безопасности членам экспедиции, особенно новеньким…»

Из воспоминаний П.А. Кардашевской (1993 г.).

Один из друзей и соратников Дмитрия Николаевича - молодой ученый, старший преподаватель Новосибирского государственного пединститута Алексей Игнатьевич Черепанов. Когда Дмитрий Николаевич как научный руководитель хочет поддержать, подбодрить своего аспиранта, он обязательно говорит: «А, вот, об этом спросите у Алёши Черепанова. Он – специалист, это – его профиль…» Три года (с 1939 по 1941) А.И.Черепанов руководит Стационарным лесопатологическим пунктом в Забайкалье. Разбив на квадраты и прочесывая пространство тайги, он собирает материал по вредителям хвойных. Кандидатская диссертация Черепанова посвящена биологии и экологии алтайского лиственничного дровосека (Xylotrechus altaicus Gebl.). Она очень актуальна и изобилует множеством цифр, примеров и иллюстраций. Защищает диссертацию А.И.Черепанов в г. Новосибирске, в 1945 г.

«В процессе моей работы над кандидатской диссертацией особо важные и ценные указания, и замечания были получены от крупнейших энтомологов Союза Н.Н. Плавильщикова и Д.Н. Флорова» .

Из воспоминаний А.И. Черепанова (1945 г.).

В 1943-1949 гг. Д.Н.Флоров сотрудничает с отделом науки и культуры редакции газеты «Восточно-Сибирская правда». Разумеется, это – дополнительная нагрузка, требующая отвлечения времени от, как правило, и без того короткого отдыха. Но Дмитрий Николаевич говорит по этому поводу: «Правда у нас, у всех - одна, а, вот, пропагандой, просвещением людей надо заниматься постоянно, отпущено на это время или нет!»

Государство оценило его самоотверженный труд и высокую творческую и научную активность, и 8 ноября 1946 г. Д.Н.Флоров награждается медалью «За доблестный труд в Великой Отечественной войне 1941-1945 гг.».

В 1947-1948 гг. возобновляются авиахимические обработки участков кедровников, зараженных сибирским шелкопрядом. Научный руководитель Восточно-Сибирской авиахимической экспедиции Флоров не однократно вылетает в тайгу, чтобы оценить обстановку и принять единственно верное решение. Только теперь фитопатологии летают не на старой рухляди, а используют надежные отечественные самолеты.

В 1949 г. Д.Н. Флоров становится членом Президиума Восточно-Сибирского филиала Академии Наук СССР. По совместительству со своими основными учебными должностями Дмитрий Николаевич заведует Отделом биологии, Лабораторией энтомологии, а через несколько месяцев – и Лабораторией леса и лесной энтомологии филиала.

25 октября 1949 г. в г. Москве, в Институте леса АН СССР он защищает докторскую диссертацию. ВАК утверждает его 11 апреля 1951 г.

В марте месяце 1950 г. Дмитрий Николаевич избирается Ученым Советом Иркутского государственного университета на должность профессора общей и частной энтомологии и паразитологии.

Профессор Флоров обладает большим организаторским талантом и исследовательским потенциалом, где он ни появляется, тут же, в буквальном смысле, «обрастает» учениками и, просто, заинтересованными людьми.

«В 50-е годы, во время строительства Братской ГЭС, сотрудники Лаборатории двукрылых Зоологического института АН СССР обратились с ходатайством в Иркутский университет об оказании возможной помощи в изучении кровососущих насекомых и разработке способов защиты от них. Дмитрий Николаевич организовал экспедицию, был собран богатый материал, выполнено несколько дипломных работ, написаны научные статьи. По разнарядке Минздрава РСФСР 3 наших выпускника были направлены на работу в качестве специалистов в Братскую лабораторию по борьбе с гнусом».

Из воспоминаний В.Н. Томиловой (1993 г.)

В 1951 г., в результате обработки полевых материалов, Д.Н. Флоров составляет полный список бабочек рода Плодожорок (Laspeyresia). В составе этого рода он описывает вид, который посвящает своей коллеге Е.В. Зоновой, сотруднице, специализирующейся на изучении вредителей лиственницы. Именно Екатерина Васильевна и находит первый экземпляр чешуекрылого. В интепретации Дмитрия Николаевича насекомое называется Laspeyresia zonovae Florov. Вероятно, когда он изучает находку, какие-то морфологические или биологические особенности вида, в том числе Забайкальской популяции, представляются ему отличными от таковых других (более восточных) популяций вредителя. В этой связи он решает придать данному насекомому систематический статус отдельного вида. В последствии выделенный Д.Н. Флоровым вид относят к Листоверткам (Tortricidae) и синонимизируют с Шишковерткой лиственничной - Retinia (Petrova, Semasia) perangustana, впервые описанной в 1883 г. из Приамурья голландцем П. Снелленом (P.C.T. Snellen).

«В 1953 г. Биолого-географический НИИ и кафедра зоологии беспозвоночных Иркутского университета планируют широкомасштабные исследования энтомофауны искусственных насаждений и сельскохозяйственных культур в Приангарье. В итоге реализация этой программы, под руководством профессора Флорова, мною была подготовлена диссертация».

Из воспоминаний В.Н. Томиловой (1993 г.)

5 октября 1953 г. Д.Н. Флоров получает вторую Правительственную награду – медаль «За трудовую доблесть». Четвертьвековой пласт жизни – бессонные ночи, студеные зимы, полеты над тайгой, тысячи гектаров спасенного кедровника и, конечно же, огромная ответственность и каждодневный риск – вот, цена этой награды. И еще, и, наверное, это – самое главное – постоянное общение с людьми…

«Д.Н. Флоров вел большую общественную работу в Университете и в нашей области. Участвовал в различных конференциях, выступал с лекциями на предприятиях. Во время работы в Университете вел лекционную и воспитательную работу не только со студентами, но и школьными учителями области. Он был настолько интересным, неординарным человеком, своей увлеченностью, эмоциональностью и красноречием буквально завораживал слушателей. Многие из его лекций заканчивались аплодисментами».

Из воспоминаний П.А. Кардашевской (1993 г.)

В честь Д.Н.Флорова и в канун его 50-летнего Юбилея И.Н.Филипьев, обрабатывавший байкальские сборы юбиляра, датированные 1930-ми гг., называет один из видов Моле-листоверток (Choreutidae) Simeaethis florovi Filip. Свидетельством этому служит голотип вида, многие годы хранящийся в коллекции Дмитрия Николаевича и снабженный особым символом – «золотым кружком». Кроме того, под этикеткой с места сбора, на которой записано «6/VII-34 г. дер. Каштак Floroff», подколота вчетверо сложенная полоска бумаги, на которой рукой Филипьева выведено название, адресованное коллеге-энтомологу. Как так случается, теперь уже не объяснит никто. Возможно, И.Н.Филипьев не успевает при жизни должным образом описать и узаконить вид. Но только взятый, после его смерти, из его рабочих материалов экземпляр (кстати, из той же серии, что и названный выше – «3/VII-34 г. Байкал Floroff») в 1969 г. описывается А.С. Данилевским под совершенно другим названием. Интересно, что Данилевский также не успевает закончить описание… По его рукописям работу завершает В.И. Кузнецов. Современный систематический статус вида, пойманного Д.Н. Флоровым в Прибайкалье, – Anthophila filipjevi Danil.

В 1954 г. Дмитрий Николаевич как руководитель программы, требующей расходования больших денежных средств (на авиацию, на фумиганты и инсектициды), становиться членом Совета Иркутского Облплана. Есть возможность интересно и творчески работать, но судьба готовит ему очередное испытание – необходимо оставить все – научные наработки, друзей, службу и уехать.

«Оставить Иркутск, Сибирь, работу – для Дмитрия Николаевича это был трудный выбор. Но так следовало поступить, поскольку Людмила Владимировна, после окончания докторантуры, получила распределение в г. Куйбышев. Кроме того, по состоянию здоровья, ей требовалось сменить климат. И он принял решение…»

Из воспоминаний В.Н. Томиловой (1993 г.)

«Профессор Д.Н. Флоров уехал из Иркутска 17 июля 1955 года (проработав в Университете 18, а всего в Сибири – 28 лет). Эта дата собственноручно была записана им на крышке энтомологического экспедиционного ящика, который Дмитрий Николаевич подарил мне накануне отъезда: «В.Н. Томиловой в день отъезда из Иркутска. 17 июля 1955 г. Старый Учитель». Эстафету преподавания энтомологии приняла я, в то время – ассистент и одновременно аспирантка. Он любил Иркутск, Университет, Ангару, Восточную Сибирь с ее таежными просторами и, живя уже на Волге, продолжал считать себя сибиряком».

Из воспоминаний В.Н. Томиловой (1993 г.)

«Любимой его песней была «Баллада о Байкале». Иногда, задумавшись, Дмитрий Николаевич напевал ее себе под нос… Во время кафедральных торжеств или семейных празднеств, это был, своего рода, гимн, с которого начиналась вся музыкальная программа. Причем, пели ее громко, на разные голоса, и Дмитрий Николаевич уже во весь голос вторил запевале, с особым удовольствием проговаривая знакомые по работе названия:

«Шилка и Нерчинск не страшны теперь,

Горная стража меня не поймала,

В дебрях не тронул прожорливый зверь,

Пуля стрелка миновала…»

Из воспоминаний П.А. Кардашевской (1993 г.)

В г. Куйбышеве Д.Н. Флоров начинает свою деятельность 18 июля 1955 г., когда в открытом конкурсе его избирают заведующим кафедрой зоологии педагогического института.

В работе кафедры быстро обозначается период общего подъема: повышается уровень лекционных, лабораторных и полевых занятий, развертывается широкая научно-исследовательская работа, самых любознательных студентов принимает в свои ряды зоологический кружок СНО, открывается аспирантура.

«Ты, понимаешь, мы здесь работаем, чтобы учить учителей!»

Д.Н. Флоров (1968 г.)

Во главе всего этого творческого процесса стоит толковый организатор и даровитый ученый - Д.Н. Флоров.

«Конечно, зоологии можно учить и по таблицам, и муляжам. Но тогда учитель, не трогая ничего пальцами, будет знать не больше, чем нарисовано. Пытливый ученик, к примеру, может спросить: «Где расположено то-то-то?», а учитель только-то и помнит, что нарисована система или орган зеленым там…синим или еще каким цветом. Это – стыдно!»

Д.Н. Флоров (1974 г.)

«Я исповедую 3 образовательных принципа: учить наглядно, с примерами из жизни и на контрастных сравнениях».

Д.Н. Флоров (1977 г.)

«Дмитрия Николаевича мы застали в «зените» его лекторского мастерства. Помню, к нам на лекции приходили несколько раз человек 5 или 7 студентов с иностранного факультета. Приходили с одной целью – послушать профессора Флорова. Сидели, где придется, случалось даже – в проходе между двумя амфитеатрами посадочных рядов, на ступеньках, на газетке…

Частенько появлялась девушка из мединститута, которая, видимо, интересовалась зоологией. Она тихо сидела в уголке, ничего не записывала, а только слушала…»

Из воспоминаний В.П. Чугунова (1994 г.)

Благодаря интенсивному сбору материала на кафедре фактически заново создается зоологический музей.

Экспозиция формируется, в основном, за счет студенческих полевых практик и экспедиций по Самарской области и другим регионам. Усилиями Дмитрия Николаевича студенты направляются в самые отдаленные концы страны. Материалы доставляют из Астраханского (Обжоровский участок), Кандалакшского, Кызыл-Агачского, Наурзумского, Репетекского (Туркмения) и Воронежского (бобрового) заповедников, Кировской области (сёла Белая Холуница, Свеча, хутор Холмы), Жигулевского заповедника и со всей территории Самарской Луки, из Якутской тундры (Яно-Индигирская низменность), с Белого и Черного морей, озера Байкал, Полярного Урала, острова Сахалин (заливы Онивский и Терпения), из заповедников Аскания-Нова и Семь островов, Башкирии и Чувашии.

Шкуры и чучела экзотических животных поступают в коллекцию из частных собраний, зоопарков и передвижных зоовыставок.

«…У меня есть одна хитрость. Когда в город приезжает зверинец, я иду к его директору, знакомлюсь и оставляю ему свой телефон. Если в коллекции кто-то падет, директор тут же звонит мне. И в музее – пополнение, и зверинцу – меньше мороки с вывозом. Так, я купил львицу, нанял такси, привез ее Коле Белоногову и, вот, пожалуйста, любуйтесь, - готовый экспонат…»

Из воспоминаний Д.Н. Флорова (1968 г.)

«Моя задача заключалась в изготовлении экспонатов, а Дмитрий Николаевич доставал материал. Льва, капуцина, енота-носуху, питона он купил в зверинце. Косулю и барсука добыл сам на охоте. Что-то, по разрешению Охотинспекции, по списку отстреливал я. Много уже готовых чучел профессор получил в дар. Медальон с головой изюбра привез из Сибири, чучело канадской рыси - из Зоологического института, из Ленинграда, а медальон с кабаньей головой – от М.А. Заславского, из Зоомузея Зоологического института».

Из воспоминаний Н.Л. Белоногова (1992 г.)

Первоначально коллекция подбирается стихийно, потом комплектуются отделы, сооружаются экологические диарамы, изготовляются муляжи редких, уникальных видов животных. «Понимаешь, Коля, - объясняет Дмитрий Николаевич учебному мастеру Николаю Львовичу Белоногову, - придет на экскурсию в музей младший школьник. Ты ему скажешь, что акула бывает 5 метров длиной, а ему это не понятно. Но, вот, если у тебя в витрине есть муляж, и ты покажешь на него: «Вот, такой, вот, длины или там… в 2 раза больше». Ученику все – ясно без всяких цифр». На формирование коллекции уходит 4 (1955-1958) года. Первое время собрание хранится в единственном помещении – учебной аудитории № 224 (учебный корпус № 1, на ул. М. Горького, д. 65/67). Потом профессор Флоров добивается в ректорате разрешения перегородить коридор 3-го этажа и сломать стены трех аудиторий. Так, появляется огромный (площадью более 160 м²) зал, где размещается основная экспозиция. А в 224 комнате, с этого времени, хранятся фонды (энтомологические коллекции, матрасики, гербарии повреждений, черепа, скелеты, шкурки, погадки и т.п.).

С 1955 по 1961 гг. Д.Н. Флоров целенаправленно работает над серией больших статей. Как ученого его отличает широкий диапазон научных интересов и замыслов. Кроме исследований по своей прямой специальности, Дмитрий Николаевич занимается изучением истории Сибири XV-XVI вв. Им написаны работы «Протопоп Аввакум в Сибири», «Раскольники в Сибири» и наиболее полная биография Ермака.

 Не только для специалистов представляют интерес его статьи об Антоне Павловиче Чехове («А.П. Чехов в Сибири»), которому Д.Н. Флоров приходится дальним родственником.

«… Работаю по 16 часов в день, пишу-пишу, но, тут, приходит Людмила Владимировна, берет меня под локоток: «Пошли, голубчик, ужинать».

Из воспоминаний Д.Н. Флорова (1977 г.)

Каждую зиму, с 1957 по 1964 гг. Дмитрий Николаевич летает в Сибирь, где с друзьями охотится в тайге Восточного Саяна и на хребте Хамар-Дабан. Медальоны с головами косуль и оскаленной рысью, висящие между книжных стеллажей в рабочем кабинете, – его трофеи.

Весной 1962 г. чета профессоров отправляется по туристической путевке в Индию и на Цейлон. Будучи, во-первых, биологами, во-вторых, просто, пытливыми и любознательными людьми, Дмитрий Николаевич и Людмила Владимировна не пропускают ни одной экскурсии, используют каждую возможность увидеть диковинную страну, узнать, что-то новое, понять непознанное. Результатом этой поездки становится новая литературоведческая статья «А.П. Чехов на Цейлоне». А лекции для студентов изобилуют множеством ярких примеров, которые начинаются довольно завораживающе и, в то же время, шаблонно: «Вот, когда мы в прошлый раз были в Индии, я повстречал…»

Осенью 1964 г. в г. Кишиневе успешно защищается один из последних аспирантов профессора Флорова С.Г. Плугарь (Плугару).

В 1964 г. Д.Н. Флоров и Л.В. Воржева, приобретя очень дорогие, по тем временам, путевки, отплывают в круиз вокруг Европы. Они посещают Грецию, Испанию, Францию, Англию и Нидерланды. Людмила Владимировна успевает отснять 12 фотографических пленок. Стопка удачных фотографий, масса свежайших впечатлений переполняет их. Наблюдательные люди, аналитики, они вникают в нюансы культуры европейских народов, интересуются их этническим укладом, архитектурой, но, главное, они – биологи. Они изучают природные особенности местности по маршруту следования. И снова в лекциях Дмитрия Николаевича появляются интересные, будоражащие воображение слушателей примеры: «Вот, когда мы с Людмилой Владимировной последний раз были в Великобритании, я видел в порту много губок, моллюсков и других видов обрастаний, которых скалывают с днищ морских судов. Идешь по пирсу, просто, глаза разбегаются – столько всего, а взять нельзя, потому, что карантин! За всем здоровенный такой полисмен наблюдает…»

В 1968 г. профессор Д.Н. Флоров становится лауреатом Премии республики Индии за работу о Рабиндранате Тагоре. Посол Индии в Москве вручает ему большую бронзовую тарелку с великолепной чеканкой. Кроме того, Дмитрия Николаевича избирают Почетным членом Советско-Индийского клуба имени Р. Тагора.

«Дмитрий Николаевич часто рассказывал нам о встречах Рабиндранатом Тагором, о своих учителях – профессорах Бехтереве и Холодковском … Мы знали об этих людях только по биографическим справочникам, энциклопедиям или, в лучшем случае, по их трудам и переводам. И в этом теоретическом контакте не было живого начала, приобщения. Но, зная лично профессора Флорова, который жил в одно время с этими корифеями, разговаривал, общался с ними, мы понимали, что это и есть преемственность поколений. Что человек, стоящий между нами на лестнице времени, его память, интеллект это – некий «мостик», перекинутый в прошлое, позволяющий не только ему самому погрузиться в былое, но и нам, студентам, почувствовать близость этих великих людей - его современников, близость того времени…»

Из воспоминаний С.В. Залящева (1998 г.)

В декабре 1967 г. в Диссертационном Совете по естественно-научным дисциплинам при Куйбышевском пединституте защищает кандидатскую диссертацию последний аспирант Д.Н. Флорова Михаил Степанович Горелов.

В течение многих лет ученый ведет большую лекционную и воспитательную работу со студентами и школьниками-юннатами (в рамках Школы юного биолога при Дворце пионеров).

«Он мог разглядеть в самом робком и, казалось бы, заурядном студенте творческое зерно, и стремился развить его…Дмитрий Николаевич привлекал в науку молодые кадры, он несколько раз приглашал меня в аспирантуру…»

Из воспоминаний Т.И. Плаксиной (2003 г.)

«Дмитрий Николаевич приглашал меня в зоологический кружок, а потом и в аспирантуру, и очень огорчился, когда я отказался. Но, дело в том, что уже со школы я мечтал стать ботаником, собирал гербарий, развел на подоконниках дома и в школьном кабинете биологии «зимний сад». Даже не подозревая, что где-то в Японии есть культура карликовых деревьев – бонсай, я несколько лет к ряду выращивал дуб, который стал миниатюрным и вечнозеленым…»

Из воспоминаний В.И. Матвеева (2003 г.)

Он заражает собеседников, слушателей своих увлеченностью, умением посмотреть на явление с неожиданной стороны. Многим его студентам памятна знаменитая Флоровская фраза: «Если однажды, гуляя по лугу, вы встретите корову о шести ногах, имейте в виду, товарищи студенты, перед вами – насекомое!» Или другое, не менее известное его выражение: «Комар чувствует человека за 300 метров, а женщину – за 400». Или такое: «Насекомые обладают удивительно острым обонянием. Допустим, в Рождествено, под крыльцом Сельсовета сдохла мышь, а жук-мертвоед, что ползает во дворе нашего института, отличнейшим образом чувствует ее запах». Первое впечатление – чудит профессор! А стоит задуматься, кто из нас может так удачно, показательно и образно сопоставить, сравнить расстояния, количество конечностей, параметры ольфакторной чувствительности. Не многие… Это – «по плечу» только большому мастеру. И не важно, что в цифрах – некоторое несоответствие. Главное – подмечена тенденция, иллюстрирующая, что больше, что меньше. А это – очень наглядно… Это – умелый образовательный прием.

В интервале между 1973 и 1987 гг. А.И. Черепанов подписывает в подарок и присылает Дмитрию Николаевичу 6 томов монографии «Усачи Северной Азии» и монографию «Жуки-дровосеки ивовых лесов Сибири», изданную в Москве, в 1975 г.

Прогрессирующая слепота очень тяготит ученого, лишая его возможности творить, работать.

«Готов работать, есть еще идеи, но, вот, зрение «шалит». Большие сборы, хочется довести до ума, а объект мелкий - ничего не вижу уже даже под бинокуляром…»

Д.Н. Флоров (1985 г.)

1 сентября 1979 г. Д.Н. Флоров оставляет кафедру своему заместителю и преемнику, Михаилу Степановичу Горелову. С этого момента он работает на полставки в качестве профессора - консультанта.

Летом 1984 г. группа студентов Куйбышевского (ныне Самарского) педагогического института предпринимает экспедицию на Байкал. Дмитрий Николаевич снабжает путешественников адресами друзей, а, чтобы исключить досадные, но возможные промахи, он заранее звонит в Иркутский университет, извещая о приезде экспедиции. Три командировочных недели, в окружении друзей и единомышленников, пролетают стремительно. Пора готовиться в обратный путь, их провожают местные жители и студенты, но тут…

«Уже на перроне железнодорожного вокзала за 20 минут до отправления появились 3 пожилых женщины с огромным свертком. «Мы – бывшие сотрудницы, лаборантки Дмитрия Николаевича, - заявили они, - мы обязаны ему: во время войны он брал нас с собой в экспедиции, оформлял на получение пайков, подкармливал консервами, в общем, не давал умереть. Нам нечем отблагодарить его, кроме нашей памяти и, вот, этого. В свертке оказалось несколько крупных кедровых шишек, как сказали дарительницы, из тех самых мест, где в 1930-е гг. профессор спасал лес, и бутылка байкальской воды. Да, наверное, дороже и ценнее дара, просто, не бывает!..»

Из воспоминаний Д.В. Магдеева (2003 г.)

К 80-летнему Юбилею Д.Н. Флорова его бывший аспирант и докторант Алексей Игнатьевич Черепанов описывает из сборов своей жены, Надежды Епифановны (проведенных 8/VI- 71 г. в Уссурийско-Приморском регионе, на р. Комаровке, близ Уссурийского заповедника) по единственному экземпляру (оказавшемуся самкой) новый вид, которому присваивает название Miaenia florovi Tsherepanov sp. nov. Планируется, что оригинальный дар будет опубликован как раз к 1983 г. Однако, издать описание «Миэнии» удается только в 1984 году. В томе 5 монографии А.И. Черепанова (1984) «Усачи Северной Азии» об этом жуке написано следующее: «Вид назван именем профессора Д.Н. Флорова, посвятившего значительную часть жизни исследованию энтомофауны Сибири». Что сказать, подарок не материальный, но, поистине, королевский. Слава уважаемым учителям и благодарным ученикам!

Порядочные люди – порядочны во всем. Это в полной мере относится и к личности Д.Н. Флорова. Целеустремленный человек, большой ученый, мудрый учитель, надежный товарищ, хороший семьянин – вот, грани его портрета.

«Дмитрий Николаевич был очень тактичным спутником, он никогда не упрекнул меня в том, что я – атеит, что не в полной мере разбираюсь в ряде вопросов теории религии и, главное, что я, при обилии дома весьма серьезной литературы, не очень спешу разобраться в сложных для меня вопросах…

Сам он был очень сведущ и подготовлен, наверное, сказывалось его происхождение, социальные корни, его разносторонние интересы и стремление к новым знаниям, которые Дмитрий Николаевич «впитывал» в себя, точно губка…»

Из воспоминаний Л.В. Воржевой (1991 г.)

«Дмитрия Николаевича знаю как доброго и чуткого человека. Он помнил о каждом сотруднике, справлялся о здоровье родителей и других членов семьи. Помню, в День рождения моей старшей дочери он принес куклу и книжку. Он всем нам был как отец».

Из воспоминаний М.Ф. Платоновой (1994 г.)

В 1987 г., в один из своих последних рабочих дней, профессор, сидя за своим столом, вслух «подбивает» итоги пройденного пути.

«Нельзя сказать, что сделал мало, но, наверное, чего-то все-таки не успел. Проехал почти 30 областей и республик СССР. Совершил около 500 вылетов в тайгу. Опубликовал больше 60 работ. Описал почти 20 новых видов чешуекрылых. Выпустил 16 кандидатов и докторов наук. Это – Петя Андреев и Люба Басова, Миша Горелов и Валентин Матвеев, Сергей Плугарь и Ирина Тибатина, Вера Томилова и Михаил Филатов, Алеша Черепанов и другие. Уж не помню сколько раз оппонировал, думаю, не меньше 15.

 Работать, тем более, работать добросовестно – сил уже не хватает… С ужасом думаю, что буду делать на пенсии, дома, в четырех стенах. Зрения-то никакого…

 Завидую вам, что вы еще хорошо видите, можете двигаться, способны приносить пользу…»

Написав всем ученикам и близким короткие, но теплые письма, Дмитрий Николаевич собирает их 24 октября 1988 г. у себя дома на празднование 85-летнего Юбилея. Все получается на славу: гости уходят довольными, хозяева – счастливы. Это – последнее торжество в гостеприимной семье.

Буквально, через 4 месяца Дмитрий Николаевич серьезно заболевает. И, хотя врачам удается снова поставить его на ноги, всем уже ясно, что это – начало конца. Борьба со смертью длится два с половиной года.

30 апреля 1991 г. Дмитрий Николаевич Флоров оставляет этот мир.

В 1994 г. на кафедре зоологии Самарского государственного педагогического университета проведены I-е чтения памяти доктора биологических наук, профессора Дмитрия Николаевича Флорова. Люди живы пока о них помнят. Пока мы помним о наших учителях, о наших корнях – живы не только они, мы тоже живы.